Как известно, одна изюминок туристической Одессы — история ее весьма колоритного преступного мира. О похождениях знаменитых одесских бандитов создано немало литературных произведений. Легендарные одесские аферисты Сонька Золотая Ручка, Мишка Япончик и другие стали героями ряда популярных телевизионных сериалов. Естественно, благодаря многочисленным экскурсоводам все желающие могут прогуляться по криминальным местам «Одессы-мамы» и узнать немало интересного. Всевозможные (в том числе и костюмированные) туры с названиями «Бандитская Одесса», «Криминальная Одесса», «Легенды криминального мира» и подобные пользуются регулярным спросом у туристов. Да и у «Народного музея милиции», и «Музея контрабанды» в посетителях недостатка нет. Львов и Киев также в этом плане не отстают от Южной Пальмиры. Все эти города смогли создать из своего преступного прошлого не просто хороший туристический продукт, а то, что востребовано и вызывает интерес как у местных жителей, так и у гостей.

Наш же с вами любимый город в этом плане стоит в стороне. Как будто не было в нем вовсе в 19-20 веках ни аферистов, ни резонансных преступлений, ни легендарных работников правоохранительных органов. Такая ситуация совершенно не удивительна. В Харькове только в последнее время стали понимать, что у города есть огромный туристический потенциал и что его нужно развивать. Правда, порой авторы статей с громкими заголовками типа «Проделки Соньки Золотой ручки в Харькове» не удосуживаются указать даже год пребывания в нашем городе легендарной аферистки, не говоря уже на ссылках на архивные дела. А ведь в реальном прошлом криминального мира Харькова было немало интересного.

Наверное, многим в нашем городе знакомо старинное здание, расположенное на углу нынешнего Плетневского переулка и Павловской площади. Однако мало кто знает, что это не просто старинный дом, а место, имеющее прямое отношение к тому, что смело можно называть «ограблением века».

Утром 28 декабря 1916 года практически все основные имперские газеты облетела новость ― неизвестными ограблен Харьковский банк Общества взаимного кредита приказчиков. Украли настолько много, что в истории тогдашней Российской империи подобных прецедентов не имелось. Это и понятно. Ведь похищена была по тем временам неслыханная сумма ― 2 500 000 рублей процентных бумаг.

Злоумышленники действовали крайне дерзко. В Рождественские праздники (с 24 по 28 декабря) ими был устроен подкоп со двора соседнего с банком дома. Это время было выбрано не случайно, так как официальные учреждения Харькова в этот период не работали. Пробив двойную каменную стену здания толщиной почти в полтора метра, грабители распилили и распаяли стальные несгораемые шкафы и вынесли ценные бумаги.

В этот же день заместитель начальника харьковского сыскного отделения Лапсин отправил в Санкт-Петербург из Харькова шифрованную телеграмму. В 11 часов утра начальник уголовного сыска Аркадий Францевич Кошко получил ее и прочел сообщение о самой краже и о том, что один из служащих банка, заподозренный в соучастии в преступлении, задержан и временно арестован. Новость о харьковском ограблении попалась в одной из утренних газет на глаза самому императору, который лично выразил министру внутренних  дел желание видеть это преступление раскрытым в максимально короткие сроки. А уже в 16.00 директор Департамента полиции Алексей Тихонович Васильев (тот самый, что расследовал убийство Григория Распутина) сообщал Кошко, что министр поручил ведение этого дела ему.

Однако выехать Аркадию Францевичу в наш город в тот  же день не удалось, так как харьковский курьерский поезд уже ушел. Кошко потратил остаток дня на приготовление к поездке. Из более чем двухмиллионной базы фотографий с дактилоскопическими оттисками и отметками преступников и подозрительных лиц, находившейся в департаменте, он взял с собою в Харьков 20 снимков особенно ловких и дерзких «варшавских» воров. Именно они, по мнению Кошко, совершили харьковское ограбление. В своих мемуарах легендарный сыщик рассказывает нам на эту тему следующее:

Эта дерзкая кража тревожила меня во всех отношениях: не говоря уже об исключительно крупной сумме похищенного, обратившей на себя внимание императора, но и обстоятельства дела не давали уверенности в успехе моих розысков. Дело в том, что воры воспользовались рождественскими праздниками, т. е. двумя днями, в течение коих банк был закрыт, а следовательно, с момента свершения и до момента обнаружения преступления протекло 48 часов. За этот промежуток времени воры могли основательно замести следы, а то и скрыться за границу. Общая картина преступления заставляла думать, что в данном случае орудовали так называемые «варшавские» воры. Эта порода воров была не совсем обычна и резко отличалась от наших, великороссийских. Типы «варшавских» воров большей частью таковы: это люди, всегда прекрасно одетые, ведущие широкий образ жизни, признающие лишь первоклассные гостиницы и рестораны. Идя на кражу, они не размениваются на мелочи, т. е. объектом своим выбирают всегда лишь значительные ценности. Подготовка намеченного предприятия им стоит больших денег: широко практикуется подкуп, в работу пускаются самые усовершенствованные и весьма дорогостоящие инструменты, которые и бросаются тут же, на месте совершения преступления.
Они упорны, настойчивы и терпеливы. Всегда хорошо вооружены. Будучи пойманы, не отрицают своей вины и спокойно рассказывают все до конца, но не выдают, по возможности, сообщников.

С собою в наш город Кошко взял уроженца Польши, крайне способного агента Линдера. Прибыв в Харьков вечером 31 декабря, Аркадий Францевич сразу же вызывает к себе уже знакомого нам заместителя начальника сыскного отделения Лапсина. Тот сообщает новые подробности, в частности, на основании чего был арестован банковский служащий. Оказалось, что:

1) Подкоп под стальную комнату велся из дровяного сарайчика в соседнем с банком дворе. А сарайчик принадлежал как раз квартире, занимаемой банковским служащим.
2) Данный работник пользовался крайне неважной репутацией.
3) В момент совершения кражи его не оказалось в городе, так как он уехал с женой на два праздничных дня куда-то за город.

Однако, несмотря на такое железное алиби, по мнению полиции, служащий был причастен к ограблению. Подкоп велся не меньше двух недель и, так как рыли у самой стены квартиры, то шум от лопат и кирок чиновник не слышать просто не мог. Первого января Кошко лично осмотрел место преступления. Что же он там увидел?

«Стальная же комната банка являла весьма любопытное зрелище: два стальных шкафа со стенками, толщиной чуть ли не в четверть аршина, были изуродованы и словно продырявлены орудийными снарядами. По всей комнате валялись какие-то высокоусовершенствованные орудия взлома. Тут были и электрические пилы, и баллоны с газом, и банки с кислотами, и какие-то хитроумные сверла и аккумуляторы, и батареи, словом, оставленные воровские приспособления представляли из себя стоимость в несколько тысяч рублей».

Затем Аркадий  Францевич лично допросил задержанного, который оказался еще и «заядлым поляком». Ясное дело, кроме отрицания своей вины и возмущений на тему незаконного ареста, Кошко больше ничего не услышал.  С учетом того, что подготовка к ограблению заняла у преступников немало времени, следователь, взяв привезенные с собою 20 фотографий варшавских воров и  карточку арестованного чиновника, в сопровождении Линдера и местных агентов принялся объезжать все харьковские гостиницы.

Успех не заставил себя долго ждать. Шесть профессиональных воров (в том числе Станислав Квятковский, Здислав Горошка, Ян Сандаевский) были опознаны. Хоть и жили они  разных гостиницах около месяца, выехали все в один день, а именно 26 декабря. Также в деле появилась новая зацепка. Лакей гостиницы, в которой проживали Квятковский и Горошек, опознал арестованного банковского чиновника. Кошко вспоминает:

Лакей этот, шустрый малый, не только сразу же опознал обоих воров и чиновника, но со смешком поведал о тех перипетиях, косвенным участником коих он являлся за время проживания этих господ в его гостинице. По его словам, к Горошку, а особенно к Квятковскому, часто захаживал арестованный чиновник, и более того: Квятковский был, видимо, в любовной связи с женой ничего не подозревавшего чиновника. Эта женщина не раз навещала в гостинице Квятковского, и нередко ему, лакею, приходилось относить записочки то от него к ней, то обратно. Из этих тайных записок любопытный лакей и убедился, к своему удовольствию, в их связи. Этот первый день Нового года казался мне не потерянным напрасно, и я заснул покойно.

Также о прошлом арестованного удалось узнать новые подробности. Оказалось, до приезда в наш город он служил в Гельсингфорсе, в отделении Лионского кредита, откуда  был уволен по подозрению в соучастии в готовившемся покушении на кражу в этом банке. Однако подозреваемый банковский служащий продолжал упорно отрицать свое участие в ограблении. Ясное дело, легендарный сыщик нашел способ его разговорить.

По его приказу агент Линдер, представившись другом Квятковского, должен был зайти к неверной жене с приветом от возлюбленного. В качестве доказательства у него было фото Квятковского с подделанной в полиции дружеской надписью на польском языке, размещенной на обороте. Основной целью данного визита было получение от указанной дамы какого-либо письма или записки, адресованной Квятковскому. Линдер блестяще справился с заданием. Несмотря на то, что вначале был встречен с подозрением, в дальнейшем неверная жена всецело доверилась ему. Уходя, на прощанье он спросил небрежно хозяйку:

Быть может, пани желает написать что-либо Стасю, так я охотно готов передать ему вашу цидулку». В ответ пани обрадовалась случаю и тут же написала возлюбленному нежное послание, заключив его фразой: «…Как жаль, коханы Стасю, что тебя нет со мной сейчас, когда муж мой в тюрьме!

Удивительно, но именно благодаря этой фразе самое масштабное ограбление за всю историю Российской империи, произошедшее в Харькове, было раскрыто. После отчета Линдера Кошко вызвал на допрос арестованного чиновника, который как и раньше, продолжал отрицать свое участие в ограблении. Знакомство с паном Квятковским также отрицалось.

― Никакого Квятковского я не знаю!
― И жена ваша не знает пана Квятковского?
― Разумеется, нет! Кто такой этот Квятковский?
― Любовник вашей жены!
― Ну, знаете ли, этот номер не пройдет! Жена моя святая женщина, и в супружескую верность ее я верю как в то, что я дышу!

После дальнейших прений Кошко протянул чиновнику полученный ранее от Линдера конверт с посланием. Прочитав текст, арестованный, прекрасно знавший почерк своей «святой» жены, пришел в полное бешенство.

По мере чтения лицо его все багровело и багровело, руки начали трястись, дыхание становилось прерывистым. Наконец, кончив чтение, он яростно скомкал бумагу, метнул бешеный взгляд и, хлопнув кулаком по столу, воскликнул:
― Пся крэв! Ну, ладно, пане Станиславе, не скоро пожалуешь ты сюда! А если и пожалуешь, то не для свидания с моей женой! Ах ты, мерзавец, подлец ты этакий! Ну, теперь держись! Хоть и сам погибну, но и тебя потоплю! Господин начальник, ― обратился он ко мне, ― извольте расспрашивать, я теперь все, все скажу, рад вам помочь в поимке этого негодяя Квятковского!

Наступило то, чего и следовало ожидать. Обманутый муж рассказал все.

Оказалось, что «варшавские» воры после удачного ограбления уехали в Москву и найти их главарей можно у любовницы Горошка, на Переяславльской улице. Все похищенное, ясное дело, при них. Будучи крайне осторожными, для обмена ценных бумаг на деньги они ждут, когда в Харьков приедет из Гельсингфорса некий «делец» по фамилии Хамилейнен. Получив от банковского служащего препроводительное письмо, тот выедет с ним в Москву, а затем сторгует бумаги примерно за полцены их номинальной стоимости. Кстати, это самое письмо на имя Квятковского арестованный, не скрывая своей радости, добровольно затем и написал, а также  назвал имена и всех участников ограбления, которых вместе с ним, Квятковским и Горошком,  оказалось 9 человек.

После этого Аркадий  Францевич действовал крайне быстро. Начальнику Московской сыскной полиции Маршалку он выслал фотографии пяти воров, опознанных в гостиницах нашего города. На Переяславльской улице было приказано установить наблюдение за Квятковским и Горошком.  Больше в Харькове расследовать было нечего. Дальнейшие весьма детальные подробности спецоперации по поимке преступников все, кому интересно, могут прочитать в неоднократно цитируемых здесь мемуарах Кошко, изданных в Париже в 1929 году (они есть в открытом доступе). Агент Линдер, имея письмо из Харькова, прекрасно справился с ролью Хамилейнена. А также доторговался с преступниками до того, что бумаги стоимостью в два с половиной миллиона рублей было решено продать за 1 200 000 руб. При этом он настолько вошел в роль, что во время задержания преступников был сам принят полицией за бандита и «немножко помят». В итоге поймали восемь грабителей из девяти. Девятому удалось скрыться бесследно.

В разделе «Происшествия» харьковская газета «Южный Край», однако, сообщала своим читателям, что «все 15 арестованных ― жители Царства Польского».

Ну да ладно, ведь, по слухам, ходившим среди местных жителей, сумма украденного перевалила за 3 миллиона. Как бы там ни было, ограбление было раскрыто в считанные дни, преступники пойманы и ценные бумаги возвращены. Для Аркадия Францевича Кошко раскрытие харьковского дела стало апофеозом его оперативного мастерства.

Помощник начальника Харьковского сыскного отделения Лапсин за свое участие получил от государства денежную премию. Агент Линдер ― чин вне очереди. Принимавшего активное участие в задержании преступников бывшего начальника Варшавского сыскного отделения Куртановского наградили орденом Святого Владимира 4 степени и через две недели перевели в наш город на должность начальника Харьковского сыскного отделения.
В дальнейшем судьбы всех участников сложились по-разному. В начале 1917 года благодаря Временному правительству Куртановский оказался в харьковской тюрьме. Там он встретился с Горошком,  Квятковским и другими  участниками известного нам ограбления. К чести  «варшавских» воров следует отметить, что ничего плохого они ему там не сделали. Благодаря личному ходатайству Кошко перед князем Г. Е. Львовым (фактическим главой государства в то время) Куртановский был освобожден. В 1918 году он эмигрировал в Польшу и занял пост начальника Варшавского уголовного розыска. Со временем Линдер перебрался туда же. Правда, в правоохранительные органы талантливый агент не пошел, а стал заниматься коммерцией. Узнав о своем предстоящем аресте, в 1918 году Аркадий Францевич вместе с сыном  сбежал из Москвы под видом актера и декоратора в составе театральной труппы в Киев.

Когда город захватили красные, на одной из улиц он случайно встретил Квятковского и Горошка. Однако бывшие грабители не только не причинили ему вреда и не выдали большевикам, а, видя поношенную одежду Кошко, предложили ему денег. Тот, ясное дело, отказался. Из Киева бывший легендарный  сыщик перебрался в Одессу, затем в Крым, Константинополь и, наконец, в Париж. Торгуя мехами, чтобы выжить в столице Франции, Кошко получил предложение от англичан занять должность в Скотланд-Ярде. Однако вынужден был отказаться, так как работа в британской полиции подразумевала принятие подданства страны. Скончался выдающийся криминалист в Париже 24 декабря 1928 года. Фамилии и имени харьковского банковского служащего, сдавшего всю банду, Кошко так никогда и не раскрыл.

Так что, проходя в очередной раз мимо здания на углу нынешнего Плетневского переулка и Павловской площади, вспомните прекрасную историю об «ограблении века», талантливых  сыщиках, благородных бандитах и обманутом муже. Ведь наши харьковские события также интересны и достойны памяти.